|
В эти дни неполными, приблизительными, бескровными глядятся любые слова прощального, траурного обихода: скорбь, утрата, невосполнимая потеря… Пройдут близкие, а за ними и неблизкие сроки, и у писателей России, как у всех её граждан, останется чувство, которое выше любой печали, любого соболезнования. Это чувство благодарности жизни за то, что в ней у нас был Александр Солженицын. И что были у нас «Матрёнин двор», «Один день Ивана Денисовича», «Архипелаг ГУЛАГ»… Благодарность не за то лишь, что это было, но за то, что это остаётся, пребудет. Вот если бы вместо названных и других его книг оказались у нас пустота, безмолвное зияние, – вот когда обнаружилась бы изнурительная невосполнимость. Как же так: столькое пережито, и никто не подал пример – оглянуться, прервать завесу запрета, восскорбеть вслух о небывалых потерях страны?
Нам не стыдно теперь, потому что пример оказался не напрасен. Порыв одного поддержан многими. Даже прощаясь с ним, почти каждый, кому дано было сказать вслух, громко, упомянул как бы обязательную ритуальную фразу: «можно в чём-то или во многом не соглашаться с ним, но…». Да, Александр Солженицын своим единственным в своём роде совестливым порывом, вольно или невольно вовлёк современников своих в обсуждение таких сложнейших вопросов бытия России, что заранее не мог покушаться и претендовать на послушное всесогласие с ним. И разве в этом была его цель? Нет же! Но в том, чтобы люди не отсиживались по углам со своими незажившими обидами, не зубоскалили на кухнях, а заговорили, как сам он, во всеуслышание, не стыдясь своего социального косноязычия – о жизни народной, о судьбах страны, о вере, о власти. Осознаём это или нет, но мы все очень изменились с тех пор, как он заговорил. А внутренние несогласие с тем или иным его словом, с той или иной оценкой больших и малых личностей? Это ли у нас в России впервой? Этих ли противоборств нам бояться? Упокоился человек, не ведавший в жизни покоя, потому что страстно любил Россию, желал ей блага, столь долгожданной, всё ещё чаемой и, может быть, уже не суждённой радости. Случившееся в ночь с 3 на 4 августа заставит всех нас ещё раз задуматься об особом предназначении русского писателя на своей земле. Мир твоей настрадавшейся душе, Александр Исаевич Солженицын. Союз Писателей России |
|
В последние годы жизни Александра Солженицына правда его была уже никому не нужна – ни российской власти, ни российскому народу.
Да и пророками в ХХ веке, как мы теперь стали понимать, были совсем другие люди, например, простой советский философ Михаил Лифшиц, упрямо утверждавший, что гитлеровский фашизм не так страшен, как фашизм либеральный, поскольку гитлеровский фашизм груб, прямолинеен, а фашизм либеральный вкрадчив, многослоен и истинное его лицо можно распознать лишь тогда, когда он одерживает свою победу. Но, при всем том, что истинное лицо мирового либерализма мы разглядели давно (а теперь вот еще и в Южной Осетии), кто теперь помнит, что был у нас еще и воистину выдающийся провидец Михаил Лифшиц? Трагизм личной судьбы Александра Солженицына состоит прежде всего в том, что он пренебрег всем известной и пока еще не опровергнутой истиной: кроме «армии и флота у России союзников нет». И потому ему выпала невольная роль всего лишь инструмента (эдакой фомки) у западных русофобов. А трагизм самой России – в том, что значительная часть творческой интеллигенции даже кровь многомиллионных жертв советского режима использовала для того, чтобы Россия уже навсегда распрощалась и с равенством, и братсвом, и с социальной справедливостью. Получилось, что даже великие жертвы стали напрасными... Как же, наверно, больно было этому трудолюбивому, никогда себя не жалеющему писателю на склоне лет обнаружить, что, когда Российская Империя потерпела поражение в войне спецслужб, то не стало в мире не только ненавистного коммунизма, но и правды, но и совести. Что вся та «прогрессивная мировая общественность», которая рыдала над судьбой Ивана Денисовича, оказалась более чем жестокосердной, когда жизнь и судьба десятков миллионов россиян была разменяна на яхту для Абрамовича и на прочие более чем пошлые олигархические забавы. Да, «советской тоталитарной системы» не стало, но попробуйте рассказать всему миру, что от добровольного, побуждаемого нищетой рабства, от рабства недобровольного, сексуального и не сексуального, творящегося от беззакония, от оскорбительных пенсий страдания не слаще, чем от гулагов. Где достать денег на «самиздаты», если все говорящие от имени «прогрессивной общественности» головы – это сплошное ЦРУ? Где искать обетованный Вермонт? И могут ли даже все вместе взятые честные люди планеты на свои доходы превратить в своего «агента влияния» хотя бы одного из кандидатов в президенты США, чтобы сделать американскую антитоталитарную «перестройку»? Вот же простую осетинскую девочку Аманду Кокоеву приглашают на американский телеканал и просят: ты соври. Но девочка сказала правду: это грузины начали уничтожение осетин, а русские на грузин не нападали! И телепередача была сразу прекращена. Увы, когда рухнул СССР, правда оказалась не только голой, но и абсолютно беззащитной. Помню, умер истинно народный писатель Михаил Алексеев… Прежде чем стать писателем, он прошел сквозь огонь Сталинграда. А затем написал и роман «Драчуны»… За один только этот роман Андропов устроил погром в журнале «Волга», истерзал фронтовика Михаила Лобанова, посмевшего о романе сказать сочувственное слово. Но вот Алексеев умер. И ни один посткоммунистический телеканал не сообщил об этом скорбном событии. Или – от Ленина и Троцкого до Андропова и «ельцинской команды» у нас правит команда единомышленников? Как же можно трубить по тем же телеканалам, которые не заметили ухода от нас автора «Драчунов», о смерти Солженицына! Словно он, гулаговец, стоит в одном ряду с новономенклатурною теледивой Ксенией Собчак! Или – наши либералы уже цинично полагают, что полюбившееся «передовому Западу» «Голубое сало» Солженицын не написал только потому, что у него было другое агентурное задание? Вот же, именитейшая «правозащитница» и диссидентка Новодворская, якобы скорбя по Солженицыну, циничнейше утешает: «Сорокин у нас остался, остался, если не прихлопнут окончательно, Сахаровский центр...» ...Даже Ющенко, предавший Православную Церковь, скоро добровольно, совсем не как властолюбивые и свободолюбивые гетманы, уступит свою роль предателя более успешному американскому ставленнику. И, если что-то есть в нем человеческое (а вдруг?), то он даже облегченно вздохнет. Потому что все вместе взятые ветхозаветные «национальные интересы» США никогда не перевесят слезинки одной только молоденькой украинской мамы, которая, дабы добыть кусок хлеба своему чаду, ушла на мадридскую или московскую панель, не перевесят слезинки того осетинского ребенка, которого убили украинским оружием грузинские живодеры только ради того, чтобы американцы использовали еще и Кавказ под свои военные базы, чтобы американцы взяли под свой контроль весь этот регион. А писатели остаются с нами даже после своей смерти... Как же тяжко было Солженицыну, привыкшему видеть себя лишь в образе великого правдолюбца, вдруг обнаружить большую часть своей жизни и судьбы в историческом образе Троянского коня! Я верю в то, что душа его болела и страдала. Иначе бы наше слишком проницательное либеральное телевидение не похоронило его раньше смерти, навсегда закрыв для него прямой эфир, иначе и премию своего имени он не вручал бы писателям самым честным, самым совестливым – Распутину, Белову, Бородину... Упокой, Господи, душу скорбящую, страдающую, душу Александра Исаевича Солженицына… Николай ДОРОШЕНКО |
|